Кукла на проволоке - Джеф Агаев

– Ладно, иди на урок.

Севиюс вышел из кабинета.

– И давай мне заканчивай со своим умничинством, слышишь? Ни к чему хорошему это не приведет, – прокричала вслед завуч.

Уже давно никто не видел улыбки на лице Севиюса, он ни с кем, ни о чем не говорил, и даже не срывал уроков. Он летал где-то далеко от земли, и наяву жил словно во сне, это бросалось в глаза. Что с ним происходило, интересно было любому кто его знал, особенно особам женского пола. На уроках Севиюс что-то писал и черкал, а на переменах рвал бумагу на мелкие кусочки и разбрасывал по ветру. Много курил, стал часто выпивать, дрался и выкидывал необъяснимые номера. Его что-то мучило и мучило очень сильно. Однозначным было то, что сердце парня гибло, у него просто ехала крыша.

Слова в сочиненных им песнях можно было назвать курсом молодого мертвеца. Музыка стала жесткой. Картины еще темнее и непонятнее. Он перестал доверять родителям, друзья стали казаться врагами, незнакомым девушкам на попытки знакомства отвечал грубостью. Он отбросил людей от себя на довольно далекое расстояние и в итоге, когда ничего и никого уже не осталось, он возненавидел и себя самого.

Излишнее спокойствие Севиюса, легко порою обращалось в излишнюю вспыльчивость. Казалось бы, не уделяемое им внимание ко всему тому, что происходило вокруг него и чаще всего касавшееся его, являлось неотъемлемым фактом, фактом, не поддающимся изменениям. С уверенностью могу сказать, что это совершенно не так.

Реакция на все не нравившееся ему была всегда почти мгновенной, но прекрасно скрытой им в глубоких недрах его души. Но именно любовь, рожденная в его сердце, порок названный именем любимой девушки разоблачал всю его поэтическую силу. Это человек, видевший во всем и во всех – объекты, созданные только для того, чтобы воевать с ними, всегда быть против них. Окружающий мир стал его заклятым врагом. И покинуть его стало привычной для него мыслью, оставалось только дождаться момента, когда чаша его бесконечного терпения наполнится до краев. В итоге, придуманная им война постепенно теряла смысл и заставляла его переживать неприятные обстоятельства. Учителя принимали меры, которые для Севиюса никакой роли уже не играли. Завуч, которая вела уроки педагогики, однажды после урока попросила Севиюса остаться, побеседовать:

– Я догадываюсь, что с тобой происходит. Только давай на чистоту, я тебе обещаю, что весь разговор останется только между нами. Я хочу, чтобы ты мне доверился.

– Скажи мне честно, на чем ты сидишь?

– На стуле, – ответил Севиюс.

– Ладно, перестань, я все знаю! Лучше скажи правду, я помогу тебе, поверь, у меня есть хороший знакомый, он врач нарколог. Я поговорю с ним, он поможет…

В итоге она рассказала о себе и своих друзьях, знакомых, о своей жизни, но о нем так и ничего не узнала. Севиюс вышел из класса лишь тогда, когда почувствовал усталость. Завуч останавливать его не стала, видимо поняла, что переборщила, а вдруг он вовсе не наркоман.

В тот вечер, приятный, но холодный, он шел и курил, еле заметно улыбаясь и в конце концов, как обычно это с ним бывало, он забылся. Как будто бы случайно купил две бутылки пива и забрел на территорию больницы, больше похожей на большой парк без развлечений. Севиюс уселся на скамейку прямо напротив реанимационного отделения. Казалось странным, но сейчас он готов был позавидовать людям, дышащим в трубку.

Глава 8

Настя

– Я же просила тебя не приходить сюда, здесь могут быть люди.

– Ну милая, ну кто тут может быть, ну что ты? И вообще врачи хоть и скрывают, но все же в них таится внутренний страх перед смертью, в такое время суток они больше интересуются своими теплыми женами или любовницами.

– От тебя водкой разит, опять напился, – Настя вырвалась из объятий своего крупногабаритного парня.

– Ты не любишь меня, – тоном начинающего философа сказал парень.

– Женя, прошу тебя, успокойся, не начинай этот разговор снова и не шуми, пожалуйста, нас могут услышать.

– В морге? – и Женя громко засмеялся.

Небольшая комната обложенная кафелем, в центре комнаты высился хирургический стол, провожающий путника уходящего в последний путь. Рядом поблескивал металлический столик на колесиках. На нем были разбросаны инструменты, позволяющие разрезать, искромсать и изучить внутренний мир этого путника.

– Если честно, мне и самому тут жутковато. Не представляю, как ты вообще работаешь в морге. На вид ты такая хрупкая, приятная, хорошенькая, а работаешь в морге.

– Ну, во-первых, не работаю, а прохожу практику, а во-вторых, в моих планах нет ничего такого, чтобы оставило меня тут работать.

– И тут появился я, да? Твоя большая любовь. Смысл жить, – самодовольно произнес Женя.

– К трупам я привыкла, – словно пропустив мимо ушей последнюю фразу Жени, задумчиво проговорила она, – да и работа тут несложная.

– Ну ничего себе, работа не сложная ночевать в морге. Я бы свихнулся.

– Не ругайся, пожалуйста.

За окном протяжно загудела машина, и послышались пьяные крики:

– Женя, Женя, ну Женя, …я.

– Иди, тебя друзья зовут.

– А снегу-то навалит за ночь, – проговорил мечтательно Женя.

– Навалит, навалит. Иди, тебя ждут.

– А что это ты меня выпроваживаешь?

– Не выпроваживаю.

– А почему ничего про снег не ответила?

– Не нужен мне этот снег сейчас, Жень, сам подумай, мне и без этого тут морозно.

– Ладно, ладно любимая, я удаляюсь, я позвоню позже.

Он подошел к Насте и поцеловал ее в губы.

– Все ладно, давай, я пошел, я люблю тебя! Пока.

– Я тоже, иди.

Через несколько минут его уже не было и у Насти осталось лишь запахшая формалином работа, и множество мыслей, с некоторыми из которых ей приходилось бороться, а с некоторыми мириться.

Она тихонечко подошла к окну, там за окном отъезжала машина с ее пьяной любовью. Через несколько секунд стало совсем тихо, только белый пух снега создавал какую-то пустую прелесть.

– Смешно, и действительно как это мне не страшно находиться наедине с мертвыми. – От этих мыслей ей действительно стало немного страшновато, и по телу пробежала дрожь.

В эти секунды раздался телефонный звонок и Настя медленно, устало и нехотя поплелась к источнику беспокойства.

– Алло.

– Алло, – прозвучал пьяный и тонюсенький женский голос. – Здравствуй Настенька, сегодня значит твое дежурство?

Конец ознакомительного фрагмента.